Занесло и меня, чуть расслабились власти, в Толедо.
     Здесь ковались кинжалы с кастильской зари до обеда.
     И с обеда до ночи кастильской, надменны и шалы,
     удалы и коварны, опять же ковались кинжалы.

     Но, конечно, не всё совершалось во вред человека,
     ибо дивен Толедский собор, ибо дивен Эль-Греко,
     не желавший писать что-нибудь, а не ведая страха,
     повторивший Господнее чудо над речкою Тахо,

     не совсем повторивший, конечно: кто - Бог, а кто - гений, -
     но укравший у вечности несколько важных мгновений.
     Как он вырезан лентой зелёной во влажном тумане,
     этот розовый город на каменном на барабане!..

     Ты же здесь не бывал. Я и вовсе в Европе впервые.
     Как нам странно знакомы жемчужины все мировые...
     То ли - служба Сенкевича, то ли же - книги, альбомы.
     А скорей - наши сны, где куда-то летим тяжело мы.

     Хочешь видеть - увидишь. Вот скажут, что ехать, мол, рано,
     так как допуск имеешь к устройству пожарного крана,
     кое выдашь, быть может, за время туристской поездки
     не Рональдовой тёще, так Тэтчеровой уж невестке, -

     вот и будешь летать на могучих крылах седуксена
     и разглядывать: что за Мадрид, что за Рим, что за Вена.
     Впрочем, эта беда - не беда. Ну, и не был в Гвинее!..
     Тут в родной-то стране всё теснее, теснее, теснее.