Всё вилла Боргезе мерещится мне по ночам.
     Мне снится, что ярко сверкают хрустальные своды.
     И ластятся сфинксы у лестниц к небесным лучам.
     И я обречён созерцанью на вечные годы.

     Там в белой одежде инфанта свидания ждёт.
     У ножек её белоснежная дремлет борзая.
     По знаку руки на колени, как древний илот,
     паду, лишь в мечтах этой ножки коснуться дерзая.

     Павлины гуляют по саду. И нежных затей
     ничуть не скрывают от заворожённой принцессы.
     Но только послышится издали стон лебедей -
     уйдёт под сапфирные камни, колонны, навесы.

     Уйдёт, провожаема белой влюблённой борзой, -
     она, словно паж в этой тяжкой печали осенней.
     И рыцари в рамах бледнеют, и взор их косой
     следит за инфантой всё пристальней и откровенней.

     И каждую ночь я опять дожидаюсь её.
     Зову. Пересохли уста мои ночью безлунной.
     Приходит рассвет. Я смертельное выпил питьё.
     И нет мне спасенья от нежности этой безумной.

     Тоска за тоскою, как будто беда за бедой.
     Есть в утре печаль, как в ещё не осмысленной драме.
     И свет возле окон запрудой встаёт золотой.
     И я погружаюсь в мечты, окроплённый лучами.